В будке рядом с чертовым колесом она покупает себе билет.

- Мадемуазель, мы скоро закрываемся, - говорит ей пожилой служитель. Бубнит себе что-то под нос, ворчит недовольно, будто сам с собой разговаривает. Потом качает головой. - Закрываемся мы уже. Это - последний раз. Один раз, и все. - Его подбородок покрывает белая борода. Усы прокрасились табачным дымом. - Кхе - кхе - кхе, - кашляет он. Щеки - пунцовые, будто их очень долго обдувал северный ветер.

- Хорошо, хорошо. Да мне одного раза достаточно. - И, взяв билет, она поднимается на площадку перед чертовым колесом. Желающих покататься больше нет, она одна. Насколько ей видно, и на самом колесе, в кабинках - тоже ни души. Плывут все эти пустые кабинки в небе, застыв в бездействии, "недеянии", лишь наматывают свои круги, один за другим. Так и сам мир, исчерпав все силы, выдыхается и катится, истощенный, под откос.

Она забирается в красную кабинку, усаживается на сиденье, тут появляется все тот же дед, захлопывает дверцу и запирает ее снаружи. Наверное, для безопасности. Колесо, трясясь и качаясь, будто какое-то старое, дряхлое животное, начинает со скрежетом и стуком ползти в небо. Бесконечные палатки, площадки с аттракционами, раскинувшиеся внизу, с их шумом, криками и толкотней, становятся все меньше и меньше. Дальше, за аттракционами, вынырнув из ночной темноты, светятся огни города. Слева виднеется озеро. На нем - прогулочный кораблик, он тоже залит ярким светом, который изящно отражается на водной глади. Склоны гор вдали усеяны огоньками деревушек. Она чувствует, что у нее тихонько щемит в груди от такой красоты.