Пианист не навязывает ничего от себя, в его исполнении - лишь чувства композитора, переданные в совершенстве.

- Тебе музыка не мешает? - Мюу, не выключая Брамса, заглянула в комнату Сумирэ. Дверь была распахнута настежь.

- Брамс не может помешать, - обернувшись, ответила Сумирэ.

Мюу никогда раньше не видела, чтобы Сумирэ так сосредоточенно что-то писала. На ее лице появилось какое-то новое напряженное выражение. Рот плотно сжат - будто у хищника на охоте, взгляд стал глубоким.

- А что ты пишешь? - спросила Мюу. - Новый роман о спутнике?

Жесткие складки в уголках рта Сумирэ чуть разгладились.

- Да так, ничего серьезного. Всякие мысли. Всплывают в голове, я их записываю на всякий случай - может, когда пригодятся.

Мюу вернулась на диван и с головой погрузилась в маленький мир, рожденный звуками музыки в лучах послеполуденного солнца. "Какое это, должно быть, счастье - так красиво играть Брамса! Если бы я могла... Все-таки его небольшие вещи, особенно баллады, никогда мне раньше не давались. Я не могла полностью раствориться в этом мире мимолетных нюансов состояний и вздохов, что переливаются друг в друга и мгновенно исчезают. Сейчас я могла бы сыграть Брамса лучше, красивее, чем прежде". Но Мюу знала...

Я больше никогда ничего не смогу сыграть.

В половине седьмого Мюу и Сумирэ вместе приготовили на кухне ужин и, накрыв на веранде, сели есть. Суп из морского окуня с зеленью, овощной салат и хлеб. Бутылка белого вина, после еды - горячий кофе. Из-за острова показалось рыболовное судно: было видно, как оно заходит в порт, оставляя за кормой короткий след белой пены. Наверное, рыбаков дома ждал горячий ужин.

- Кстати, мы когда планируем возвращаться? - моя тарелки в раковине, спросила Сумирэ.