Щека была влажная и теплая. Мне показалось, что Сумирэ прошептала мне что-то на ухо. Но так тихо, что я не смогла разобрать. Хотела переспросить, но она уже отвернулась.

Сумирэ вытерла полотенцем слезы и вышла из комнаты. Дверь закрылась, я снова закуталась в одеяло и прикрыла глаза. После всего, что было, мне казалось, я долго не засну, но удивительно - сон навалился на меня почти сразу.

Когда я проснулась в семь утра. Сумирэ нигде в доме не было. Возможно, рано встала (или вообще не ложилась) и ушла на пляж, решила я. Ведь ей хотелось, как она сама сказала, побыть немного одной. Странно, конечно, что не оставила записки, но после такой ночи ей вполне могло быть просто не до этого.

Я занялась стиркой, потом развесила ее постельное белье сушиться и села на веранде с книгой - ждать, когда Сумирэ вернется. Прошло утро, близился полдень, но ее все не было. Я занервничала и пошла проверить ее комнату, хоть и чувствовала, что это не совсем правильно. Вдруг я подумала: а если она уехала с острова? Но ее вещи были по-прежнему распакованы, кошелек и паспорт на месте, купальник и носки сушились в углу. На столе валялись монеты, бумажки для записок, разные ключи. Один - от входной двери коттеджа.

Мне стало как-то не по себе. Дело в том, что на пляж мы ходили через горы и всегда надевали прочные кроссовки и футболки поверх купальников. А полотенца и бутылки с минеральной водой клали в парусиновые сумки. Но и сумка, и кроссовки, и купальник - все осталось в комнате. Пропали только ее дешевые сандалии, купленные в соседней лавке, и моя тонкая шелковая пижама, которую я дала ей ночью. Недолго погулять рядом с домом - это еще ладно, но часами разгуливать в таком виде?