Наверное, я должен был остаться с Мюу, подумал я. Бог с ним, с новым учебным годом. Остаться на острове, поддерживать Мюу, вселять в нее надежду, изо всех сил искать Сумирэ, а если случится что-то страшное - крепко обнять ее и утешить. Думаю, Мюу нуждалась во мне, да и мне - в каком-то смысле - она была нужна.
Меня тянуло к ней. С какой-то невероятной силой.
Впервые я понял это, когда стоял на палубе парома и провожал глазами ее силуэт, исчезающий вдали. Вряд ли это чувство можно было назвать любовью, хотя оно было чем-то очень на нее похожим. Будто все мое тело опутали бесчисленные тонкие нити. Я сидел на палубе, обхватив руками спортивную виниловую сумку на коленях, - полный хаос в душе - и глядел на бесконечную дорожку белой пены за кормой. Несколько чаек, будто приклеившись к этой дорожке, неотступно летели за паромом. Прикосновение маленькой ладони Мюу, словно тень души, осталось у меня на спине навсегда.
Я собирался лететь в Токио без задержек, накануне забронировал место в самолете, но бронь почему-то аннулировали, и мне пришлось заночевать в Афинах. На микроавтобусе авиакомпании я добрался до отеля, который мне забронировали. Гостиница находилась неподалеку от района Плака, была сама по себе довольно приятной и уютной, но оказалась полностью забитой группами немецких туристов, которые дико шумели, и это сильно раздражало. Так и не придумав, чем бы заняться, я погулял но городу, накупил сувениров - ни для кого конкретно, - а вечером в одиночестве поднялся на холм Акрополя. Прилег на плоский камень, и, овеваемый вечерним ветерком, стал смотреть на белый храм. Подсвеченный прожекторами, он словно медленно плыл в синих сумерках. Поразительно красивое, фантастическое зрелище.
|