Мюу спокойно ответила:

- Ради фортепиано я пожертвовала не многим, как ты сказала, а всем. Всем, что могло быть в моей жизни, пока я росла. Фортепиано требовало жертв - следовало отдавать ему кровь и плоть, все без остатка, и я не смогла сказать "нет". Ни разу.

- Неужели вам было не жаль все это бросить? Ведь оставалось сделать буквально один шаг...

Мюу посмотрела в глаза Сумирэ, будто сама искала ответ на этот вопрос. Глубокий взгляд, устремленный прямо в душу. Как в заводи у берега захлебываются воды стремительного течения, на самом дне этих глаз, устремленных на Сумирэ, сталкивались, бурлили немые потоки. Только Время могло успокоить воды и вернуть все на круги своя.

- Простите меня за вопрос. Я зашла слишком далеко, - извинилась Сумирэ.

- Да нет, что ты. Просто мне все еще тяжело говорить об этом.

И они больше не возвращались к этой теме.

Мюу запрещала курить в офисе и вообще не выносила, когда рядом дымили. Поэтому вскоре после того, как Сумирэ начала работать у Мюу, она твердо решила завязать с этой привычкой. Но элегантно, в одночасье бросить курить не выходило - ведь до этого она выкуривала по две пачки "Мальборо" в день. Месяц спустя она была похожа на зверька, у которого отрубили пушистый хвост: душевное равновесие, которое и раньше никак не было ей свойственно, покинуло ее начисто. И конечно же - что вполне естественно - она стала названивать мне по ночам.

- Не могу ни о чем другом думать, только о сигаретах. Заснуть не могу, а если засыпаю, вижу кошмары. Да, еще беда - запоры чертовы замучили. Книг читать не могу, писать - тем более, не единой строчки.

- Когда бросают курить, всегда так. Какое-то время - у кого-то больше, у кого-то меньше, - сказал я.

- Как это легко - рассуждать о других людях! - воскликнула Сумирэ. - Тем более тебе: сам-то ни одной затяжки в жизни не сделал.

- Если ты не можешь вот "так легко рассуждать о других людях", это значит, что мир вокруг тебя превратился в очень мрачное и опасное место.